Перейти к содержанию

Защитник Родины


Рекомендуемые сообщения

Мой отец - Васильев Николай Васильевич . Прошел всю войну . Награжден орденами : А.Невского , Красной Звезды , Отечественной войны 1 и 2 степеней , медалями : За освобождение Праги , За взятие Берлина , чешской медалью из рук Людвига Свободы - За храбрость . Начинал войну командиром танковой роты на Западном фронте , закончил зам. начальника штаба артиллерийской бригады в Берлине.

post-237-1221331234_thumb.jpg

Изменено пользователем аллюр
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

QUOTE (аллюр @ Sep 13 2008, 08:40 PM)
Мой отец - Васильев Николай Васильевич . Прошел всю войну . Награжден орденами : А.Невского , Красной Звезды , Отечественной войны 1 и 2 степеней , медалями : За освобождение Праги , За взятие Берлина , чешской медалью из рук Людвига Свободы - За храбрость . Начинал войну командиром танковой роты на Западном фронте , закончил зам. начальника штаба артиллерийской бригады в Берлине.

Вам есть кем Гордится!

Было бы интерено побольше узнать его биографию, как военную, так и мирную drinks_cheers.gif

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

icon_daumenhoch.gif icon_daumenhoch.gif icon_daumenhoch.gif

 

Есть кем гордиться!!! А где воевал в Чехословакии известно?

 

Спасибо

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Кадровый и год рождения где-то 1920? Да, таких по пальцам после войны можно было пересчитать. Редкостного везения и военной удачи был Ваш отец.
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

  • 1 месяц спустя...

QUOTE (аллюр @ Oct 19 2008, 07:06 PM)
Рискну показать некоторые записи отца , может кому-то будет интересно....


Вы шутите??? Конечно же интересно и очень drinks_cheers.gif

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

  • 3 недели спустя...
  • 2 недели спустя...
  • 1 месяц спустя...

Красавец... Героический Человек!!! ohmy.gif

Вот мой дед и один и второй тоже дошли до Берлина.

Только после них ничего не осталось sad.gif

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

  • 2 недели спустя...

Я пытаюсь выяснить вопросы по награждению отца в военные годы.

Может кто-то даст разъяснения

Награждения рядовых в годы ВОВ 1941-45 гг. медалями «За отвагу» «За боевые заслуги»

До 06.03.1942 Президиум Верховного совета СССР

С 06.03.1942-Военсовет Армии

С 10.11.1942-командиры включая командиров полков- ордена КЗ, КРЗ, ОВ

С 07.02.1943-командующие артиллерией дивизии

04.04.1944 Указ ПВС СССР-за 10 лет службы в армии военнослужащие награждались медалью «За боевые заслуги» Распространялся ли Указ на ранее служивших до Указа, как считался стаж за боевые годы?

Кто составлял списки для награждения медалями «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», многие воевали в других частях, находились в госпиталях, были демобилизованы?

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

  • 1 месяц спустя...

“CЧИТАЮ ЖИЗНЬ ЗА ВЕЛИКОЕ СЧАСТЬЕ…”

 

 

Его кровью и потом добыта победа над сильным врагом. Он умел прямо смотреть в глаза смертельной опасности, проявил высшую воинскую доблесть и героизм. Нет границ величию его подвига во имя Родины. Cоветский солдат заслужил памятник на века от благодарного человечества”. Г. Жуков

 

 

Лейтенант Николай Васильев знал: шансов на удачный прорыв – минимум. От его танковой роты осталось шесть машин. Он совмещал в своем лице и комиссара и командира. От изматывающих боев, недосыпания, предельного нервного напряжения, слезились глаза, болела голова: казалось, будто что-то беспрерывно, тяжело давит на виски.

 

Шел четвертый месяц войны. Комиссар Васильев к этому времени три раза горел в танке, был ранен. Его рота сражалась сражалась под Сенно, Витебском, Оршей, Смоленском, Ярцево. Несколько раз его подразделение “отсекали”. Несколько раз, теряя людей и машины, они пробивались сквозь вражеские заслоны и соединялись со своими частями. Сейчас дело обстояло сложнее. Здесь, западнее Вязьмы, после мощного бронетанкового удара врага с юго-запада и северо-запада, в “котле”, вместе с 20-й армией, в составе которой действовали остатки 147-й танковой бригады( в нее входила рота Васильева), оказались войска 16-й, 19-й армий и оперативной группы генерал-лейтенанта Н.В.Болдина Западного, 32-й и 24-й армий Резервного фронтов. Кончалось горючее, на исходе были боеприпасы.

 

Роте был отдан приказ: прорвать кольцо вражеских войск в районе небольшого города Холм –Жарковский.

 

…Танки, а за ними пехота двигались вдоль шоссейной дороги по открытой местности. Это был единственный путь. Слева - болото, справа - лес.

 

Немцы ударили внезапно. Васильев сквозь узкую прорезь в броне видел, как вспыхнул сначала БТ-27, а потом остановилась шедшая впереди тридцатьчетверка. Ударил по немецкой противотанковой пушке. Но было поздно. Машина вздрогнула и замерла.

 

-Тросы управления!- механик - водитель Дзюба морщился от боли. На замасленных брюках медленно расплывалось кровавое пятно.

Снова задрожала броня танка. Запахло гарью. Два снаряда ударили в баки с горючим.

 

Васильев вывернул из гнезда пулемет. Помог радисту Володину вытащить через нижний люк Дзюбу. Отползли от пылающей машины. Залегли в воронке от авиабомбы.

 

Наши танки и пехота были отброшены, и трое бойцов приготовились к своему последнему бою. Но в который раз за эти месяцы смерть прошла стороной. Она двигалась по дороге в нескольких десятках метров. С крестами на броне и хищными орлами на фуражках. Смотрела черными глазами вороненых стволов, искала жертв. И трое обессиленных, в обгорелой форме танкистов чувствовали ее леденящее душу дыхание.

 

Когда стемнело и движение на шоссе прекратилось, Васильев и Володин, поддерживая истекающего кровью механика-водителя, пошли в лес.

 

На рассвете оказались на околице маленькой деревушки. Васильев, оставив Володина с Дзюбой на опушке, перешел мостик, нависающий над узенькой речушкой, двинулся к ближайшему дому.

Во дворе седой, сухощавый старик рубил дрова. Поздоровались.

-Трое нас, один ранен. Отдохнуть бы.

 

Через полчаса танкисты спали в сарае на мягком, душистом сене.

 

…Васильев проснулся от удара в грудь. Он вскочил и отшатнулся. В сарае были немцы. Человек двадцать вооруженных гитлеровских солдат. Внутри все оборвалось. Обруч обиды и бессильной злости перехватил горло.

 

C Васильева сорвали одежду. Заломили руки, скрутили ремнем от портупеи. Офицер размахивал перед его лицом пистолетом. Что-то кричал. Однако слова не доходили до сознания. Васильев понимал одно: сейчас его будут убивать. Коммунистов расстреливали на месте.

 

Его вытолкнули на улицу, подвели к неказистому, бревенчатому строению, стоявшему на отшибе деревеньки. Рядом – тихо журчала речушка, синел лес. В голубом небе плескалось блеклое октябрьское солнце.

 

Открыли тяжелую дощатую дверь. Васильев ступил в сумрак сарая. Сжал зубы, ожидая выстрела. Но не услышал его. На секунду, от удара в затылок, показалось, что он падает в бездонную пропасть. Потом наступило небытие…

 

Шаги. Размеренные. Неторопливые. Они то отдалялись, то приближались. Гудела голова. Стыли связанные руки. Он долго не мог сообразить, где находиться и что произошло. Сознание возвращалось медленно, мучительно. Темнота давила на глаза – значит уже ночь. Повернулся на бок. Прислушался. Понял: ходит часовой. Поднялся. Мозг уже работал лихорадочно. Освободить руки. Главное – освободить руки. Васильев вспомнил, что пряжка на ремешке “подьела” кожу. Прислонился к торцу бревна, напрягся. Пот, смешиваясь с кровью заливал глаза. Наконец ремешок лопнул. Николай размял отекшие руки. Ощупал стены, попробовал подняться к крыше. Тщетно. Сел на земляной пол. Шаги часового звучали то с одной, то с другой стороны. И вдруг его осенило. Караульный ходит вдоль трех стен. Васильев подполз к четвертой. Долго лежал, прислушиваясь к ночным звукам. Слышал, как произошла смена караула. И снова размеренные шаги зазвучали с трех сторон постройки.

 

Срывая ногти, и до крови сбивая пальцы, он рыл земляной пол. Частило сердце, и Васильев время от время от времени прижимал левую руку к груди. Ему казалось, что звуки сердца проникнут за толстые стены сарая.

Отбросил последнюю горсть земли, перемешанной с древесной трухой (к счастью, бревно нижнего венца оказалось гнилым), втиснул в лаз тело и... провалился в яму. Когда-то здесь брали глину, образовалось углубление с отвесными стенками. Потому часовые и не доходили до этого места. Притаился. Тихо. Сдирая кожу, царапая колени, выбрался из ямы. Пополз к речке. Перешел ее вброд, вошел в лес.

 

То, что было потом, запечатлелось в его памяти обрывками. Сначала шел, затем, когда покинули силы,- полз, катился по земле. Сознание то уходило, то возвращалось. Время от времени ему становилось тепло, по всему телу разливалась истома, хотелось забыться, уснуть. Но где-то в глубине обессиленного мозга вспыхивала мысль: "Замерзаю"... И усилием воли он заставлял себя двигаться. Последнее, что помнил Васильев, - собачий лай, изгородь, калитка...

 

...Очнулся на русской печке. В комнате за столом сидела девочка лет семи. Она подала Николаю крынку топленого молока, кусок хлеба. Поел. И снова уснул.

Вечером пришла хозяйка дома. Она рассказала Васильеву, что подобрала его на улице. Услышала - кто-то скребется в калитку.

- Здесь вам оставаться нельзя, - сказала она, - я сведу вас к нынешнему колхозному бригадиру. Он знает, что делать.

Дала одежду мужа, воевавшего на фронте, перевязала Васильеву голову, поврежденную ударом приклада.

 

Бригадир привел комиссара в домик лесника, где собирались остатки одного из наших стрелковых полков. Три дня Николай восстанавливал силы. Потом снова взял в руки оружие...

 

...Когда заместитель директора завода "Транзистор” Николай Васильевич Васильев рассказал мне об этом эпизоде из своей жизни, я вспомнил слова маршала Г.К. Жукова. Именно о таких как Васильев, писал маршал. Именно они, пройдя через ад самой страшной из войн, оставив на полях сражений молодость и здоровье, добыли Победу.

 

Тогда в октябре сорок первого он чудом остался жив. Два его товарища так и не встретили светлый день Победы. И не только они. Много лет спустя, осмысливая минувшее и настоящее, Васильев напишет в своих автобиографических записках, в своеобразном дневнике памяти, который он ведет для себя и для своих детей:

 

Для нас война была изнурительным трудом, трагедией ежедневных потерь и лишений...

 

Воссоздать настроение тех дней, найти нужные краски, которые оживили бы разом грандиозную панораму величайшей из войн, отведя каждому в ней место, заслуженное по праву, возродить дух погибших, а тогда ещё живых – это нужно для будущего. Могу назвать имена и фамилии. Десятки имен и десятки фамилий, не упомянутых в исторических записях и неотмеченных признанием. Имена героев, недостигших финиша и поэтому неосыпанных золотом звезд. И я хорошо знаю, что победные салюты всегда гремят, прежде всего, в честь павших, свято исполнивших солдатский долг…”

 

А ведь он тоже мог навсегда остаться на полях сражений. И тогда, под Вязьмой. И позже, когда воевал в партизанском отряде на территории Ярцевского района. Там он возглавлял штурмовую группу, участвовал в диверсиях на шоссе Минск-Москва, громил немецкие гарнизоны, в партизанской зоне производил набор новобранцев в ряды Советской Армии. Тогда за действия в тылу врага был награжден первым орденом - Красной звезды.

 

Непоправимое могло случиться и позже, когда по воле грозного военного времени ему пришлось надеть форму артиллериста. Летом 1942-го у деревни Жеребцово в 12 километрах от дороги Ржев-Сычевка батарея 122-миллиметровых гаубиц под командованием старшего лейтенанта Васильева почти две недели сдерживала натиск вражеских танков. Шесть машин оставил враг на поле боя.

 

А Курская дуга . Знакомясь с автобиографическими записками Васильева, я прочел следующие строки:

 

Знаешь, что такое война? Видел ты когда-нибудь умирающего солдата? С оторванной рукой или ногой, всего в крови?.. Представь себе целые поля таких людей, запах крови, холодный предсмертный пот... Слышал ли ты когда-нибудь их предсмертный бред? Слышал стоны, проклятья, молитвы, слышал, как смерть клокочет в горле? Я видел и слышал..."

 

Пятого июля 1943-го года в пять часов тридцать минут гитлеровские войска из групп армий "Центр" и "Юг" перешли в наступление, действуя с севера и юга под основание Курского выступа. Командующие группами армий, фельдмаршалы Клюге и Манштейн были уверены в успехе. С орловского плацдарма главный удар противника нацеливался на Ольховатку, в полосе обороны 13-й армии. в 13-ю входила и 247 дивизия, в которой воевал Николай Васильев.

 

В первом атакующем эшелоне шли три танковые и пять пехотных дивизий противника.

 

Десятки танков мчались на позиции наших войск. Вой авиабомб, разрывы снарядов, визг пуль сливался в единый гул. Враг наступал. Артиллеристы стояли насмерть. Расчет только одного орудия, которым командовал старший сержант Глазков, подбил восемь немецких танков.

 

Гитлеровская бронированная лавина накатывалась волнами. Артиллеристы были вынуждены оставить первую боевую позицию, вторую, третью. И только на четвертой натиск врага удалось сдержать. Из 46 человек батареи в живых остались 28. Погиб и командир. Погиб... Так считали бойцы, видевшие, как взрывом завалило блиндаж, в котором он находился. Но и на этот раз Васильев уцелел. Впрочем, "уцелел" - не то слово. Его подобрали солдаты похоронной команды. Откопали из-под обломков. С рваной раной на бедре. Без сознания...

 

...Да, его убивали тысячи раз. Но он оставался жив. Вставал в строй. Снова шел в бой. Он был таким же, как и тысячи других. И ему, как и всякому смертному, присуще чувство страха. Но он твердо знал, за что воюет, что отстаивает в невиданной по размаху и жестокости схватке.

 

В воспоминаниях Васильева есть такие строки:

 

"Я привязан к отчей Земле, ко всему живому и милому на ней: хлебу, воде, свежей борозде, белой березке, лунному свету, зелени весны и зимним сугробам, на наст которых мать ложила холст, и желтизне осени, лугу, цветам, животным...

... На первый взгляд, это тихая и немудреная земля под ярким небом. Но чем больше узнаешь ее. тем больше, почти до боли сердца, любишь эту обыкновенную землю.

...Где бы я ни был, а мать, отец, Родина всегда были самыми яркими по величине звездами небосвода моей жизни. Когда мне бывало очень тяжело, очень горько и больно, я мысли свои обращал к ним и находил там духовную силу".

И еще:

"Мы убивали врага, чтобы жить".

 

Нет, никогда не понять на Западе, где до сих пор разбирают "причины" поражения гитлеровского вермахта в минувшей войне, истоки нашей великой мощи, сокрушившей стальную машину фашизма. Никогда не понять, почему коммунист Васильев, выйдя в очередной раз из госпиталя, снова попросился на передовую и снова дрался, не щадя жизни.

 

Киев - Житомир - Шепетовка - Тернополь - Львов - Польша - Чехословакия - Германия - этапы боевого пути Васильева.

 

 

Под польским городом Кросно вместе с разведчиком Левинсоном ему пришлось целый день провести в окопчике на нейтральной полосе, ведя наблюдение за вражескими позициями. Левинсон был убит и умер на руках Николая. Ценой жизни этого двадцатисемилетнего парня были добыты важные сведения. И назавтра артиллерия полностью подавила огневые точки противника.

 

А день спустя, защищая небольшую высотку, когда гитлеровцы подошли вплотную и командир артдивизиона капитан Васильев (звание и орден Отечественной войны II степени получил за Курскую дугу) понял, что ему с оставшимися сержантами Василием Казариновым и Николаем Кабайловым не устоять, он вызвал огонь на себя. 20 снарядов легли в пятидесяти метрах от смельчаков. А ведь снаряды могли разорваться и ближе.

 

Бережно хранит Николай Васильевич медаль "За храбрость", которую в январе 1945-го вручил русскому капитану командующий Чехословацкого армейского корпуса Людвиг Свобода. Тогда Николай Васильев дрался плечо к плечу с чехами и словаками во втором прапоре штабс-капитана Яроша. Надолго запомнили фашисты огонь орудий дивизиона на Дуклинском перевале.

 

А в конце апреля в районе Луккенвальде его дивизиону пришлось отражать бешеные атаки немецких 9-й и 12-й армий, рвущихся на помощь окруженной в Берлине фашистской группировке. Эта была ужасная схватка. "Без малого двадцать лет спустя, - писал в своих мемуарах маршал И.С. Конев, - в 1962 году, будучи в Берлине и посетив район Барута, я ещё видел в окрестных селах следы этого побоища". Всего три километра отделяли наступающие части 12-й и 9-й армий. Но они так и не смогли соединиться. К трем орденам капитана Васильева (третьим - Отечественной войны I степени он был награжден за проявленный героизм в боях на территории Украины) прибавился ещё один - Александра Невского.

 

22 апреля в районе Луккенвальде советские части захватили лагерь военнопленных. Были освобожденны свыше 15 тысяч американцев, англичан, французов, поляков, итальянцев, сербов. В их числе три тысячи русских. Васильев видел много смертей, слез и горя. Но это зрелище было сверх человеческих сил. Изможденные, больные люди, живые скелеты, многие из которых не могли держать ложку.

 

Святой яростью закипали солдатские сердца. И ничто не могло удержать наступательный порыв советских воинов. Но они шли не мстить. Они шли освобождать.

 

Нет, никогда не понять на Западе, почему смахивал скупые мужские слезы капитан Васильев, глядя как его ординарец, пятидесятилетний Василий Иванович Казаринов, целовал пятилетнюю немецкую девочку, заскорузлыми пальцами гладил ее белесые волосы, совал сахар, шептал: "Малышка ты моя", думая о своих внуках, ни разу не видевших деда.

 

А в это же время озверелые гитлеровские главари в последних истерических припадках отдавали приказ затопить метрополитен и прилегающие к каналам подвалы германской столицы, в которых укрылись немецкие старики, женщины, дети...

 

...Свой последний бой капитан Васильев принял утром второго мая у рейхстага. Он получил задание отрезать огнем продвижение группировки противника с запада. Наблюдал за боем из окна второго этажа. Бойцы видели, как разорвался снаряд и взрывной волной командира бросило на мостовую. Когда выбежали из здания, Васильева уже подобрали санитары. На серой брусчатке осталась только лужа крови. Вечером, празднуя победу, солдаты подняли кружки, поминая своего командира.

 

Но и на этот раз он не погиб. Потеряны слух, речь. А когда он пришел в себя, то увидел написанное на листке бумаги слово: "Победа!" Так он узнал об окончании войны...

 

...Я слушал рассказ ветерана, смотрел в его усталые глаза, которые он прикрывал рукой, когда говорил о своих друзьях, живущих сегодня, и тех, кто навечно занесен в списки живущих, и думал о словах, прочитанных в его записях: "Считаю свою жизнь за великое счастье...". Так может сказать только наш, советский солдат.

 

Дмитрий НОВИКОВ.

 

 

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

ВОСПОМИНАНИЯ.

 

Любимой внучке Дарье Вячеславовне Зеленцовой.

 

 

Деревня Княжово, Максатихинского района, Калининской области лежит на тракте Вышний Волочек – Бежецк, в полутора километрах от железнодорожного полустанка Сидорково.

Здесь я родился 23 ноября 1917 года. Первый сын. Мое детство не выходило за пределы этой деревни ставшей любимым местом Родины.

 

Мать Наталья Павловна – высокая, стройная женщина с правильными чертами лица, серыми глазами и русыми волосами умела делать все - от топора до плуга. Рано потеряв отца, вместе с матерью работала на барина, а в 1915 году вышла замуж за моего отца. Будучи ребенком, помню, как она на сенокосе брала первый покос, c широким размахом шла без устали, наваливая гряду травы на весь прогон. Соседи ей завидовали, вызывая гордость отца.

 

Отец Василий Павлович родился в 1894 году, всю юность провел вместе со своим отцом на рыбной ловле, да на полевых работах. Почти ничего не получив в наследство, стремясь к хорошей жизни, он с мамой за 12 лет тяжелейшего крестьянского труда - создал крепкий дом. Уверенно став на ноги, отец смог открыть магазин в Княжово. Житье налаживалось, подрастали дети – помощники. Но пришли другие времена – Василий Павлович отказался идти в колхоз, и сдав магазин (все равно бы забрали), ушел служить на железную дорогу. Магазин до сих пор стоит в центре деревни не подвластный времени.

 

Дедушка Павел – спокойный, милый старичок, зиму и лето проводил на реке Молога. В землянке, сделанной в высоком берегу реки жил в любую погоду, изредка наведываясь, домой. Зимой приносил окоченевших окуней и налимов, а летом сетями вылавливал артелью до 8 – 10 пудов. Рыбы в те времена было много, оставляли себе, лишнее продавали в соседних деревнях. Часто беря меня на рыбалку, он первый привил мне любовь к природе. Я смотрел на воду, на белые цветы купавниц (кувшинок), на задремавших под листвою щурят – “челночков”, на голубое летнее небо, отражавшееся в неподвижной воде – и счастье переполняло душу. Как сейчас вижу худого, задумчивого мальчика с выгоревшей на солнце русой головой, бродящего по ручью. В воздухе над его головой замирают, трепеща крыльями бархатно – синие стрекозы, с луга доноситься аромат фиалок, а под камнями у ног в прозрачной, прохладной воде, снуют пескари. Эти видения приходят очень часто.

 

Из светлого родника материнской любви и отцовских забот, вытекали ручейки нашей самостоятельной жизни…

post-237-1237452594_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

В период допризывной подготовки в Осоавиахиме, где начальником был запасник т. Румянцев, я прошел курс и сдал на значки: ПВХО, ГТО, ГСО, ”Ворошиловский стрелок” 1-ой степени. Предармейские доблести красовались на лацкане костюма, вызывая зависть у молодежи поселка.

post-237-1237452815_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Осень 1938 года была теплой и солнечной. Был собран хороший урожай. В магазинах был значительный выбор продуктов. Славили Сталина, Ворошилова, сетовали на Ежова. 8 октября в грузовых вагонах я и 500 новобранцев покидали отчий дом. Мелькали заплаканные лица мамы, тети Дуни и моей девушки Людмилы. В вагоне громко пели: “ Дан приказ ему на Запад…” – впереди служба в армии.

post-237-1237453041_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Краснодар.

Курсант 268 отд. танкового батальона.

 

После полудня мне позвонил дежурный по КПП и сообщил, что приехали родители. Милая мама - беспокоясь о старшем сыне уговорила отца приехать за 1500 километров. Бегу к воротам, на улице стоят смущенные с ищущими глазами родители. У ног деревянный чемоданчик и узелок – пожитки и угощение из дома. Прошел проходную и попал в объятия. “ О господи! Милый ты наш Коленька, да какой ты хороший – весь в ремнях, и сапоги хромовые, ты уж и командир!” - причитала мама, прижимая мою голову к своим заплаканным щекам. Проходивший мимо капитан Шляхов, поинтересовавшись, где остановились родители – пригласил к себе, он квартировал у коренной кубанки. В цветущем саду расставлены два стола, в печке-времянке горит огонь, а на сковороде залитой сливочным маслом и медом пекутся твороженные сырники. На столе штоф прохладного самодельного вина и полная миска жареного сала. По сравнению с нашим Тверским житьем, кубанцы выглядели богато. Привыкшие к черному хлебу, родители как диковинку смотрели на пшеничный.

 

Через три дня мы простились, они уезжали домой, а я направлялся в Ростов - на - Дону.

post-237-1237456803_thumb.jpg

Изменено пользователем аллюр
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

 

Ростовское Военное – Политическое училище, куда я приехал, размещалось по улице Красноармейской в двухэтажных кирпичных домах. Здесь кузница комиссаров среднего звена. Порядок и дисциплина на высоком уровне. Учебной ротой командует лейтенант Рассказов, приехавший с боевого крещения у Халкин – Гола. На груди медаль “ За отвагу”, что тогда ценили на уровне боевого ордена. На учебу я был голоден и засел за учебники. Из предметов: история народов СССР, философия, тактика боя, все наземное оружие того времени. 20 – апреля 1940 года меня приняли в члены ВКПб. Партбилет вручал член Военного Совета СКВО - дивизионный комиссар т. Шекланов.

 

По окончании ВПУ, меня направили в 147 танковую бригаду в город Сталинград комиссаром, а затем командиром танковой роты.

 

Всю весну шла насыщенная военная подготовка. Приглашенный в Дом офицеров на разбор дивизионных учений, я четыре часа подряд слушал выступление И.C.Конева об итогах учений и вероятных схватках с немцами. Закончил речь командующий СКВО такими словами: ” Есть у нас меткая и близкая к реальности пословица- “ С чертом садись кушать – бери ложку подлинней” , знайте это товарищи командиры”. На Западе уже пахло порохом. Командующий И.С.Конев привел в движение весь округ, войска готовили к боям.

 

Война для меня не была неожиданностью, для защиты от врага мы и призваны. Но очень нам мешала внушенная идея “войны на чужой территории”. Нам и мы внушали, что обладаем первоклассным вооружением, что мы сильнее всех, пеленой закрывая реальность. Некоторые из наших бронемашин можно было шашкой разрубить. Мы не знали немецкую армию, не учитывали ее опыт боев на Западе, недооценивали вооруженную мощь - здесь мы были в большом проигрыше.

 

В марте 41-го в политотделе мне предложили готовиться в Военную – Политическую академию. Надо же быть такому, что через месяц капитан т. Перцев (я только раз видел его в нашей части) вызвал меня в военную контрразведку, предложив составить несколько анкет в высшее военное заведение по их профилю. После раздумья я выбрал академию, но судьба распорядилась иначе…

post-237-1237457126_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Война.

12 июня наш эшелон стоит на станции Царицыно и ждет отправки. Куда? Если судить по газетам и радио, в Западных округах начались маневры, значит путь в ту сторону. Кто имел семью, прощались с женами, но прощания были грустные – их сердца интуитивно чувствовали беду, не было восторга, смеха, а больше слез. Ночью состав отошел от перрона.

14 июня ТАСС сообщило, что расторжение пакта с Германией – слухи, не имеющие почвы, хотя идет переброска немецких войск к нашей границе.

У нас эшелоны шли круглосуточно. В вагонах пели песни, звучала бравурная музыка. Но передачи о падении Югославии, а затем Румынии заставляли морозцем ходить кожу но, ни минуты не сомневались, что дадим врагу отпор.

 

Остановились ночью на станции Святошино под Киевом. Вдоль железнодорожного полотна стояли сосновые рощи. Было чудное, раннее летнее утро. Горьковатый туман и холодная роса укутали травы. Воздух свеж и прохладен... Мои мысли были далеко...

 

В 1926 году мой отец взял подряд у бывшей боярыни Кушалихи жившей в деревне Масленка. Милая, ласковая старушка лет 70-ти имела надел в 50 гектаров соснового леса. В подряд входило: изготовить и установить по периметру лесного массива забор в четыре жерди, а мне поручалось ежедневно носить отцу пищу и выполнять подсобную работу – подносить колья, жерди, убирать и сжигать отходы.

Стройный сорокалетний бор подпирал высь своими величавыми кронами. С аккуратно обрубленными сучьями до высоты четырех метров, когда – то любовно ухоженный, он не имел ни сухостоя, ни гнилого дерева или пенька. Высокими, чистыми, огромными свечами - сосны возвышались надо мной. Летом здесь фиолетовым ковром расстилалась черника, краснела на возвышенностях брусника, попадалась морошка. Торчали из-за мха крепкие шляпки боровиков, а под молодыми сосенками кружились в кольцевом хороводе скользкие маслята. Не в диковинку были и глухари с тетеревами – питавшиеся жесткой хвоей сосны. Раздавался стук дятла и посвист рябчика. Улепетывал со всех ног поднятый лисой заяц. Пока отец заготавливал колья и жерди, я – девятилетний паренек, приспособился сочить сок. О! Это не только деликатес с особым сосновым вкусом, но и лекарство. Помня учение отца, я с очищенной от коры деревца, тонкой, но прочной ниткой (лучше струной от балалайки) слоями снимал сок. Нажмешь ею на поверхность, проведешь вдоль ствола, снимешь ленту сока и сразу в рот.

Мало осталось чистых боров, и этот - близкий сердцу и душе извели в 1933 году, построив из него в городе Рыбинске скотный двор и клуб на берегу реки…

Где-то тяжело грохнуло. Затем повторилось еще и еще… Охрана, громко разговаривая и озираясь в сторону Киева решила - в городе что-то взорвалось. До нас донесся шум самолетов и вот над нами черно-желтые кресты…

Так мы встретили первые минуты тяжелой Отечественной войны.

 

Вместо того чтобы разгрузиться в Киеве и идти самоходом к Западной границе, эшелон пройдя станцию Ирпень, двинулся на север. В Белоруссию втягивались войска 16-ой армии под командованием И.С.Конева. В это время, немецкая 3-я танковая группа во взаимодействии с 9-ой армией, прорвав пограничные укрепления севернее Гродно, наступала на Минск. Левое крыло нацелилось на Витебск. С задачей - остановить врага, срочно разгружались и уходили к городу соединения...

post-237-1237457770_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Первый бой.

 

 

Наша дивизия находиться на марше. Навстречу нам по дороге тянутся многочисленные колонны беженцев- женщин, детей, стариков. Они идут вдоль дорог, останавливаясь в перелесках и кустарниках, чтобы перевести дух и укрыться от пуль и снарядов, от налетающих стервятников. Вокруг все грохочет, дым пожаров закрыл солнце. Сердце переполняется ненавистью к врагам, действия подчинены одному стремлению - остановить захватчиков.

 

Разведку видимо перехватили, так как сходу мы наткнулись на врага атакующего хутор.

Вижу фашистов в ТОП, навожу орудие, нажимаю кнопку, и на поле боя прогремел мой первый орудийный выстрел, уложивший здесь навсегда расчет миномета. В памяти отложилось: раннее утро 26 июня 1941 года, Сенненский район. Первый выстрел по врагу произвел из танка БТ-7 с бортовым номером 16.

 

Наткнулись мы, как оказалось, на 47-й механизированный корпус. Враг навалился на нас всей мощью огня, брони, авиации. Потеряв в кровавом бою часть лучших воинов и огневых средств, ночью мы начали отходить к Витебску.

 

 

Витебск- Орша - Смоленск. Мы движемся на восток. C тяжелыми боями, не зная сна. Очень большой урон наносит авиация противника. Под Оршей мы ремонтировались, когда с высоты на нас, волнами, стали пикировать до полсотни "Юнкерсов". С нарастающим воем неслись к земле бомбы, уничтожая все живое, и я считал их "cвоими", то есть падающими в меня. Вначале встряхивало вместе с почвой, затем на подбросе переворачивало на спину, и я оказывался под градом падающих комьев земли в лицо и грудь. Швыряло и трясло как тряпичную куклу. Небо было в их распоряжении, и они безнаказанно расстреливали нас.

 

У меня четыре танка. На одном из переходов, на дороге, увидели сломанный "виллис" с раненым генералом. И хотя в таких условиях потеря даже одного танка для нас была равносильна катастрофе мы, не задумываясь, приняли генерала на борт танка и отправили в ближайший полевой госпиталь. Только после войны я узнал от генерал – лейтенанта (фамилия написана нечетко, исправленная), что экипаж доставил его в эвакуирующийся госпиталь, а сам, прикрывая отход, был сожжен.

 

На подступах к Смоленску, участвовал в бою с моряками Пинской флотилии. Cвою принадлежность к флоту они подчеркивали особой храбростью и бесстрашием, гордясь тельняшкой и бескозыркой. Возглас:”Полундра!”, cтиснутые зубами ленточки – и моряки вихрем, молниеносным броском атаковали противника.

 

В арьергардном бою с превосходящими силами противника, я в триплекс танка видел, как без поддержки техники, врукопашную сражались с немецкой пехотой отряды Смоленской милиции. Прикрывая отход, вооруженные пистолетом, редко винтовкой или гранатой, они понимали свою обреченность и чтобы продать свою жизнь подороже, бросились в рукопашную. Вряд ли кто из них остался в живых…

 

В июльскую жару, когда горизонт закрывали клубы пыли и дыма, остатки моей роты заняли оборону на окраине города Смоленска, из которого под постоянной бомбежкой шла эвакуация. Получен приказ: стоять в засаде и не допустить прорыва врага к окраинам города. Роем капониры. Рядом с моей машиной окапываются танки смуглого капитана. В последнем бою он потерял свою часть, здесь много таких. Под покровом ночи к нам пришли командир дивизии генерал А.М.Городнянский и полковник Н.В.Мурзин. Они сказали, что город будет сражаться до последних сил, ответственным за оборону назначен генерал-лейтенант М.Ф.Лукин.

 

Фашисты окружили город с трех сторон. На нашем направлении, как только косые лучи солнца пронзили легкий утренний туман, отчетливо стали видны шлейфы пыли от скоростного движения танков и бронемашин, автомобилей с пехотой. В воздухе до сотни самолетов. На город посыпались бомбы, земля содрогнулась от взрывов. Вокруг каменных скелетов зданий вздыбились столбы дыма.

 

Стена пыли с немецкими танками приближается - сомнут? Не знаем количества, но догадываемся, что техники врага раза в три больше. Но что это, пять машин капитана вырываются из капониров и, наращивая скорость, уходят вперед. За ним еще группа и еще ... Делать нечего в окопах, мои экипажи - вперед!.. Сильнейший удар - столкновение. У нас, как и у "PZ" полетела левая гусеница. Cтрелять нельзя - разорвет дуло. Мы оказались расторопнее. Григорий Белов вылез через нижний люк и гранатой подорвал немца. До конца боя ведем огонь, ворочаясь на одной гусенице... Если бы не маневр капитана, для многих это был бы последний бой. Массированная психическая атака нескольких немецких полков стала остывать. Нам надо бы еще контратаковать, но нечем, сил мало, а помощи ждать неоткуда – c cевера и юга город обошел враг и вот-вот замкнет путь на восток.

 

Не имея возможности противостоять превосходящему в огневых средствах и силе врагу, к тому же без боеприпасов и поддержки, вынуждены отойти.

 

20 июля Смоленск пал.

 

 

P.S. После боя, за невыполнение приказа - капитан был расстрелян. Отец не включил это в записи, но мне рассказал.

post-237-1237458364_thumb.jpg

Изменено пользователем аллюр
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

… Одним из самых тяжелых периодов войны было время, когда в зимнюю стужу, в глубоком снегу, войска защищали Москву и вели тяжелые бои под Ржевом. Наш солдат здесь сделал первый шаг на том пути, который окончился через три с половиной года в Берлине.

 

Вспоминается эпизод, от которого дрожь берет и щемит сердце…

 

Под Ржевом я видел с артиллерийского наблюдательного пункта, как после короткой, но мощной артподготовки к траншеям врага, броском взметнулось подразделение девушек – москвичек. Преодолев малозаметное препятствие, ведя на ходу огонь из автоматов, они приближались к цели. Увидев это, командиры всех минометных и пулеметных подразделений дали команду немедленно открыть огонь, чтобы проложить отважным девушкам путь и оградить их от контратак врага. Они дошли до траншей и заняли их, и это казалось нереально не только нам, но и выбитому из них врагу.

 

Женщина на войне - противоестественно. Но это было. И здесь, на фронте, они не теряли своей врожденной мягкости, великой терпеливости и обаяния. Мы видели, как они заслоняли собой раненых, оказывали им первую помощь, а затем, взвалив на плечи, тащили в укрытие, чтобы броситься на помощь другим, не страшась витавшей над ними смерти…

 

Ожесточенность боев, обьяснялась тем, что противник, опомнившись от московских ударов и сосредоточив большие силы в районе Ржев – Сычевка – Вязьма, пытался вновь прорваться к столице. Но наши войска, постоянно навязывая противнику боевые действия, срывая сильные контратаки, обескровили его и не дали отвести с этого участка на Сталинградский фронт 4 танковые дивизии.

post-237-1237461836_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

КУРСКАЯ ДУГА.

 

… Трудно с чем – либо сравнить по масштабности сражение под Курском! Там человеческая жизнь только числилась в активе, а на поле брани роем носилась и хозяйничала смерть-пуля, снаряд, мина, бомба.

 

Ночью, упорядочивая свое положение после дневного кромешного ада, никто точно не мог сказать, где свои, где чужие? Дай бог восстановиться. Рытье, перевязка, восстановление cвязи, поднос снарядов… Кровь, грязь, стоны, трупы…

 

Глаз не сомкнул, а уже рассветает. Ко мне подбегают два связиста и докладывают, что в километре от батареи правее и сзади, десяток танков и батальон фашистов. Уже достаточно светло и в бинокль замечаю, что танки даже успели окопаться. Думаю, просто потеряли ориентировку, и мы оказались у них в тылу. Наших позиций пока не заметили. Развернул батарею фронтом на 90 градусов, открыл прицельный беглый огонь. В этот момент с фронта слева, как по сигналу, началась атака основных войск противника. Надо отражать атаку и с этого направления. Ведем огонь в двух направлениях, несем потери. На одном из орудий остался в живых один наводчик – старший сержант Александр Ермилов.

 

Здесь я сделаю маленькое отступление. Надо - же судьбе немножко одаривать и на войне. Так вот, мой младший брат Саша был призван из города Ленинграда, где учился в техникуме авиационного приборостроения. Летом 1942 года я случайно увидел его в запасном полку, на станции Крюково под Москвой, за разговорами провели ночь в дачном домике, а утром простившись, я уехал на Калининский фронт. Зимой 1942-43 года к нам в артполк 247 с. д. прибыло пополнение. В нем после лечения в госпитале находился и младший брат. По моей просьбе его зачислили в дивизион и назначили командиром 122-мм гаубицы. С ней он и дошел до Берлина, грудь старшего сержанта украсили: медаль “За отвагу”, ордена “ Красной Звезды” и “Отечественной войны” 2-ой ст.

 

Два танка движутся в направлении его орудия, на ходу ведя массированный обстрел артиллеристов. Как в замедленной сьемке вижу, схватив снаряд, Саша бежит к орудию, заряжает, и как – то очень медленно начинает вести горизонтальную и вертикальную наводку. Затем оглядывается и не видя ни кого рядом, опять всматривается в окуляр. Хочу сорваться к нему, но он уже дергает шнур спускового механизма. С танка, как срезанное дерево, слетает башня. Затем так же не торопясь начинает ловить в перекрестье прицела другую машину, но ее уже раскатало соседнее орудие. Туго было бы, если бы не полк наших тяжелых самоходных установок. Он – то и спас оставшиеся в действии три орудия с боевыми расчетами.

 

Болью в сердце отдается произошедшее там же, день спустя. И через тридцать шесть лет, словно сейчас слышу будто наяву слова, сказанные в те страшные дни дрожащим голоском худенького, одетого в лохмотья мальчика:”Дяденька командир, возьмите меня с собой, я ем то мало…” Этот малыш многое пережил в землянке на окраине сожженной деревни, находившейся в районе Курского сражения. Счастливая случайность сохранила его одного из всей семьи. Несколько дней он жил среди трупов без пищи и без воды. Когда мы увидели его он не шел к нам, а брел, как ветхий старик, и даже на нас смотрел, со страхом, весь дрожа. Дети войны… Хотелось отдать за них жизнь, только не видеть бы их слез, страданий.

 

 

Р.S. По словам отца на Курской дуге было не только четыре линии обороны. Кое – где была и пятая. Ее занимали заградительные отряды с приказом стрелять, если будет покинута четвертая линия.

post-237-1237463717_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

В краткосрочном отпуске мы с любимой Людмилой расписались.Теперь меня будет ждать жена.

post-237-1237466748_thumb.jpg

Изменено пользователем аллюр
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Ее скромный вклад в Победу.

post-237-1237468599_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

В РАЗВЕДКЕ.

 

 

... Август 1944 года. Район города Кросно. Получен приказ: ночью выйти на нейтральную зону, оттуда корректировать огонь артиллерийского полка и обеспечить согласованность действий со стрелковым батальоном. Выстраиваю взвод связистов и обращаюсь к ним: " Кто желает добровольно пойти со мной - шаг вперед!.. Шагнули все 12 человек. Я взял бесстрашного, опытного москвича Бориса Левинсона и двух разведчиков.

 

…День был на исходе. Огромный диск солнца исчез за горизонтом. Серые сумерки опустились на землю. Вдали виднелись зарницы пожаров, черный дым: гитлеровцы жгли польские селения. Изучив обстановку, мы проползли по проходу минной зоны, а затем, оставив позади проволочное заграждение, оказались на самой высокой точке яйцеобразного холма и начали рыть окоп. Как не старались вчетвером (земля попалась "тяжелая", да и не пошумишь), а окоп получился небольшой. Установили стереотрубу. Разведчиков отправил к пехотинцам, так как в окопе помещались только мы с Левинсоном - друг напротив друга. У него на коленях телефонный аппарат, я у трубы. Тесно, но поделать нечего – ждем рассвета.

 

... В жизни бывает так: встанет вдруг перед глазами милое детство и так всколыхнет, так растревожит, разбудит сладкую боль в душе... Вспоминается лишь самое яркое, то, что особенно поразило когда-то детское воображение. Родимая тверщина ...

За околицей нашей деревни, через хлебное поле ведет тропа к реке. За полем - сосновый бор, в котором хочется долго стоять, с замиранием вдыхая смолистый, чистый воздух. На лугу перед рекой - дурманит запах луговых трав. В пестром кипении цветов хорошо лежать, слушая колокольную трель жаворонков и пересвист разных пичуг. А в сотне метров плещется в берегах тихая, чистая река Молога. Эта река - начало моего детства, на всю жизнь стала источником радости и вдохновения. В ширину до 80 метров, глубиной до 3 метров. Истоки ее - болота у деревни Ключевая. Впадают в нее много ручьев, в том числе и окаймляющие с юга и востока нашу деревню Княжово - Рябиновка и Волжай. Чистота вод наполнена рыбой и раками.

В каждой деревне нашей округи из поколения в поколение переходили родовые занятия.

В одной избе жили отменные бондари, изготовлявшие причудливой формы кадки, ведра, бадьи, ушаты, квашни для теста и т.п. В другой - кузнецы и зачастую фамилия умельцев была - Кузнецовы, в третьей отличались изготовлением мягких валенок, лаптей. Cемья перед семьей как соревновались, разводили разнообразную животину и птиц. В каждой избе хлеб пекли сами. Бань не было, мылись все в русской печи. Под вечер она остывает, на под ложили сноп соломы, наливали горячую воду (а для мытья головы воду с золой), да так и мылись каждую субботу. Во всем была видна крестьянская расчетливость и экономность.

Беззаботное детство - когда на моих домотканых портках, как и у всех моих сверстников, пестрели латки (затейливые поправки к заношенной одежде) как у куропаток. Каждого пацана можно было издали узнать по заплаткам, а новыми хвастались и гордились.

В деревенской жизни есть своя, неповторимая прелесть: природа, чистота воздуха, рек, озер. Не забываемы цветы под окном, березки, свежие огурцы с грядки, парное молоко, сеновал набитый пахучим сеном, петушиный крик по утрам...

А утренние зорьки и пастух Ганька гонящий стадо коров на выпас, а красота ночной пастьбы лошадей, печеная картошка...

Мелькнуло и растаяло.

 

Забрезжил рассвет. Начали внимательно наблюдать за противником, фиксировать огневые точки и позиции, оперативно передавать их координаты в штаб полка. Получаем указание: " Наблюдение вести весь день до наступления сумерек".

 

...Поднялось солнце. В окопчике сидеть становиться невмоготу: сырая земля отдает влажной духотой, фляжки полупусты. Ага, блеск стереотрубы привлек вражеского снайпера - началась охота. Только пошевелимся, и на бруствере окопа взлетают фонтанчики пыли. Ведем себя крайне осторожно. Худо, если накроют минометным огнем. Время тянется как никогда долго. Понимаю - минометного налета не будет: cнайпер либо без связи, либо решил справиться сам. Матерый - проглядели все глаза, но определить его позиции не удалось. Координаты переданы, ждем спасительную темноту. Тело затекает, мышцы сводит судорога. Господи! Сейчас бы потянуться, пробежаться… Около часа ни единого выстрела. На исходе дня нервы у Бориса не выдержали. Он решил приподняться ... и снайпер державший нас на прицеле, выстрелил ему прямо в голову. На моих руках он умер. Левинсон знал, что такие задания не обходятся без жертв. Но он пошел на это, ценой своей жизни доставив сведения для успешного (с малыми потерями) наступления товарищей по оружию...

 

Почему я остался жив, будучи на фронте с начала и до Победы? Одним из ответов считаю то, что кто-то из соратников, в роковую минуту мог заслонить меня собою, или отвеcти прицел на себя, или до выстрела направленного в меня, на мгновение опередив - уложить врага...

 

Помню и не забуду вас всех.

 

post-237-1237468908_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

НАС ОСТАВАЛОСЬ ТОЛЬКО ТРОЕ.

 

 

Сейчас, спустя десятки лет, когда исполняется песня “На безымянной высоте”, ее слова воскрешают в моей памяти бой под Жешувом у высоты 226,6.

 

Развивая наступление, километрах в десяти от прорыва линии обороны, пришлось вступить в бой с противником, оставшимся в тылу. Группа из двух тяжелых и одного легкого танка в сопровождении свыше 50 солдат ночью, по высохшему руслу речки проникла к важному перекрестку дорог и уничтожала все, что двигалось по ним, наводя страх и создавая пробки в движении войск.

 

По приказу командира полка мы прибыли в указанный район в конце дня. Разведав расположение врага, служба взвода управления заняла командную высоту. Два орудия разместили на обочине рокадной дороги, чтобы бить прямой наводкой, а два – западнее хутора, у основания высоты, для ведения огня с закрытой позиции. Установили связь. Наблюдаем. Из укрытий, крадучись, выползают два танка, как бандиты выходят на большую дорогу - к жертве. Подаем команду своим огневым средствам. Оба 122- миллиметровые орудия открыли беглый огонь. Фашисты, почувствовав, что артиллерия бьет целенаправленно, быстро спустились в лощинку и укрылись за домами хутора. В них находились жители, поэтому стрельбу пришлось на время прекратить.

 

... Наступила ночь. Оба орудия сняли с прямой наводки у шоссе и установили при вьезде на хутор, чтобы закрыть выход танкам к перекрестку. Это был риск, так как наш огневой взвод при активном действии противника не смог бы устоять, поэтому часть разведчиков, связистов и шоферов направились к орудиям. На высоте оставалось 9 человек, чтобы с рассвета могли корректировать отсюда огонь артиллерии...

 

Около полуночи по нашей огневой позиции был открыт сильный пулеметный и автоматный огонь, немцы напали с трех сторон. Мы предполагали такой вариант и заранее зарядили орудия снарядами с картечью. Ими можно стрелять по живой силе на расстоянии от 100 до 400 метров. Наводчики вслепую, по интуиции, произвели наскоро вертикальную наводку и дали залп в сторону врага. Вмиг все ослепило, и аккорд стрельбы закончился громом орудий. Все стихло. Ночь провели в особом напряжении, а перед рассветом я перебрался на высоту, чтобы к бою подключить орудия с закрытой позиции.

Подходя к самой высоте почувствовал неладное. В предрассветной темноте заметил, как по ее окружности перебегали люди. Это подтвердили и разведчики, находившиеся на высоте. Понятно. Готовятся уничтожить наш КП. Похоже, мы уже окружены. Готовимся к бою. У нас есть ручной пулемет, автоматы, гранаты, пистолеты. Имеется связь. Звоню своему заместителю старшему лейтенанту Хоменко: " Сними два орудия с дальних огневых позиций и поставь их ближе к хутору, держи под прицелом высоту - наш КП. В случае перестрелки, выручай огнем орудий: бей по высоте и танкам. Доложи командиру полка".

 

Видимо, еще засветло, группа немцев заметила нас и охотилась, чтобы уничтожить КП и парализовать действия орудий. Минут через 15 связь прервалась, а без нее нельзя направлять действия наших подразделений. Поэтому разведчики Сатов, Григорьев, Грошев с остатком провода подключаются к телефону, пытаются без шума по склонам высоты установить связь с огневой позицией. Они осторожно скрываются в темноте. Прислушиваемся... Вдруг огненные струи заплясали вокруг высоты. Что с ребятами? На высоту стали падать осветительные ракеты. Cлышны гортанные крики немцев. Вихри трассирующих пуль скрестились над нашими головами, неподалеку рвались гранаты.

 

...Нас семь человек. Cоздали круговую оборону. Основная опасность от гранат. Навесного огня фашистам не создать. Мы дорожим каждой "лимонкой", велика цена и каждому патрону. Плохо, если вершину высоты будут атаковать со всех сторон, так нехотя можно поразить и своих при встречной стрельбе. Нечем бить по танкам. Показывая нашу огневую мощь, по очереди ведем стрельбу из пулемета и держим врага в зоне поражения. Брошенные в нас гранаты до окопов не достают, но осколки падают. Ревет танк, он ползет по высоте. Наверняка, под прикрытием стального корпуса, лезут и фашисты. Готовимся открыть огонь, чтобы ослепить танк, отсечь от него солдат. Одолеть стальную махину - шансов никаких. Над головами свист пуль, рвутся ручные гранаты. Танк уже рядом и двигатель ревет на форсированном режиме - чувствуем запах солярки, уже вздыбился корпус - точно остановился перед прыжком, гусеницы медленно прокручиваются и оседают. Вдруг чувствуем сразу два мощных взрыва, встряхнувшие высоту, ударило разрывной волной и потянуло запахом тротила - это наши орудия бьют по танкам. К нам уже летят и рвутся гранаты с длинными деревянными ручками. Старший сержант Жора Жуль успел схватить одну и бросить обратно. Чувствуем, рядом враг, спускаем за бруствер автоматы, пистолеты, ведем огонь по вероятным живым целям, создавая сплошную зону огня. Затаскиваем в блиндаж раненых Марева и Розанова. Оказываем друг другу по очереди необходимую помощь. Батарейцы чувствуя наше положение - усилили огонь, видимо хотят поразить или отогнать танк. От разрыва 24-килограммовых снарядов вздрагивает высота, жужжат и падают рядом большие осколки. Танк, который подходил и грозил раздавить нас, не одолел крутизны, попятился назад, развернулся, чтобы подойти к нам с более пологой стороны, подставил борт и был подбит, но из орудия продолжал вести огонь. Раненый Коля Марев нашел в себе силы и что-то кричит ... Подбегаю, а он тычет мне в лицо телефонной трубкой. Есть связь с огневой позицией. (Ее восстановил Григорьев). Прошло минут пять. Над нами упали ракеты, со всех сторон застрочили взахлеб “шмайсеры”, на нашем пятачке рвутся гранаты - значит, штурм. Кричу в трубку: " Хоменко! Нас атакуют, огонь по самой высоте, снарядов не жалей!". Закипел ближний ружейно-автоматный бой. Бросаем последние гранаты, на исходе патроны...

 

Стонет старший сержант Андреев. Ох, сколько раз он выручал, даже при одном минометном обстреле прикрыл меня собой и спас от ранения, а теперь плохо с этим молодым, могучим парнем-сибиряком.

" Заговорили" беглым огнем батареи, cотрясается от разрывов высотка, оседают края траншей, разворочен взрывом блиндаж. Вижу, Басов тянет из-под погибшего автомат, зря нажимая на спусковой крючок - нет патронов. Ползу к телефону, а он разбит ... Еще есть пол диска к " дегтярю", потом - "амба". Хотя и он уже не нужен. Немцы не подойдут, на высотке кромешный ад от своей батареи. Вжимаемся в землю - оглохшие, обезумевшие... Засыпанные землей не сразу осознаем могучий крик " Ура!" и чьи-то руки поднимают меня...

 

Нам помогли добить врага пехотинцы 118-ой стрелковой дивизии двигавшиеся по освобожденному и удержанному нами шоссе. Батарейцами было уничтожено три танка, убито 37 фашистов, остальные взяты в плен.

post-237-1237469128_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

ДУКЛИНСКИЙ ПЕРЕВАЛ.

 

 

Группировка противника перед фронтом нашей армии насчитывала свыше 300 тысяч немецких и венгерских солдат и офицеров. В период очень короткой подготовки к прорыву линии фронта, мой артдивизион был откомандирован в распоряжение командующего артиллерией 1-го Чехословацкого армейского корпуса полковника Савицкого. Прибыв на место, я получил боевую задачу и готовил личный состав и технику к боям в непривычных горных условиях. Сроки предельно сжаты. На подготовку я получил четыре дня.

 

8 сентября рано утром 1700 орудий и минометов 38-й армии открыли огонь по вражеским позициям. Артподготовка длилась 125 минут. Огневой шквал захватил в глубину до полутора километров. Сопротивление было чрезвычайно упорным. Мы продвигались очень медленно, ценой значительных потерь. Только исключительная стойкость, самопожертвование, храбрость советских и чехословацких воинов преодолевали железный заслон.

Вспоминается такой эпизод. Западнее села Махнувка немцы превосходящими силами контратаковали второй прапор (батальон), только что занявший высоту 534 (высота открывала путь к Дукле и бои за нее шли уже вторую неделю). Прапор отступил. Находясь подручным у полковника Савицкого, я видел, как комкор - бригадный генерал Людвиг Свобода ( мы обращались к нему " господин бригадный генерал"), взяв автомат, побежал в сторону отходящего батальона.

 

В это время батарея "Катюш" и три батареи моего дивизиона открыли ураганный огонь по контратакующему противнику, эаставив его залечь. А поднятый в атаку генералом Свободой личный состав прапора и резервные подразделения, опрокинув врага, вновь заняли высоту. Вскоре к ним подошли наши танки.

 

Мне не приходилось видеть раньше, чтобы генералы ходили в атаку. О храбрости, бесстрашии генерала мы знали не только по рассказам личного состава корпуса, а убеждались в этих его качествах сами. За героизм Л.Cвобода удостоин звания Героя Советского Союза.

 

Встретились мы и еще с одной сложностью. В горах берет начало множество ручейков и рек. В сентябре зарядили дожди. Уровень воды в руслах поднялся до трех метров, скорость течения доходила до 2,5 метров в секунду. Вершины гор весь день - в хмурых свинцовых тучах. В окопах - по колено воды. В лощинах и промоинах ревут мутные потоки. Змеей уползает в гору узкая скользкая тропа, кажется, вьется куда-то в небо. Эти ленты-серпантины враг минировал, взрывал, заваливал...

 

11 сентября в районе села Лысая Гура наш дивизион оказывал огневую помощь Первому кавалерийскому корпусу, который для развития успеха наших войск вводился в разрыв шириной до двух километров, образовавшийся в обороне противника. Этот cмелый, трудный маневр осуществлялся под сильным огнем противника. Мы вели стрельбу на пределе дальности (до 12 километров) ограждая кавалеристов от контратак с флангов. Продвигались ценой значительных потерь. Бронечасти противника хорошо зная и умело используя складки местности, искусно заходили во фланги наших огневых позиций и расположений стрелковых подразделений. Мы же только учились действовать в гористой местности.

 

В ночь на 13 сентября старший лейтенант Хоменко - балагур и мечтатель, доложил мне, что по лощине близко к орудиям подошли и укрылись несколько танков; они шли из тыла, и причин к беспокойству не было. Встревожила его абсолютная тишина, ни одного слова. Послали разведку. Она сообщила, что в 600-800 метрах от орудий - бронемашины противника. Стало ясно, что с наступлением рассвета мы будем атакованны. Решили опередить врага. Развернув орудия, первыми вступили в бой: подожгли танк и два бронетранспортера.

 

Да, Дуклинский перевал дался нам нелегко. Были кровавые бои, грязь, холод, были потери. В боях за село Теодоровка, в семи с половиной километрах от чешской границы, погиб мой друг командир батареи капитан Михаил Майоров. Сколько боевых дорог мы прошли вместе! Мне не удалось взглянуть на него в последний раз(в это время руководил боями по отражению контратаки гитлеровских танков на чешские подразделения в районе села Ивля ). Когда получил сообщение о его гибели, до боли сжал зубы, направил "ТТ" в сторону врага и выпустил всю обойму.

 

Утром 6 октября мы с группой чешских друзей присутствовали при установке на одной из проселочных дорог пограничного столба. За ним начиналась Чехословакия.

 

На совещании командного состава корпуса Л.Свобода вручил мне медаль "За храбрость" и диплом, которые я храню, как незабвенные знаки нашей боевой дружбы.

 

Время не изгладило из памяти события и фамилии тех, с кем, как говорится "из одного котелка хлебали кашу" - штабс-капитан Загора, поручик Билей, штабс-капитан Ярош - люди прекрасной души, в полной мере испытавшие величайшее напряжение военного лихолетья.

 

Здесь я расстался со своим ординарцем, человеком преклонных лет - Василием Ивановичем Казариновым. Он был здорово похож на моего тестя- Павла Гавриловича, та же неторопливая походка с чуть согбенной спиной, "чапаевские" усы, желание чем-то добрым уважить старших. Всегда, в любую погоду, в любой боевой сабантуй - он со мной. Бывало, попадем в огненный переплет, лежим, не поднимая голов, а он что-то бормочет про себя, и следит одним глазом, как я реагирую. Затем рывок в укрытие и тут же командую: "По пехоте осколочным три снаряда беглым, огонь!". Так бывало часто, особенно на Украине и в Польше. После отражения атаки, спрашиваю: " "Чапай", что ты под обстрелом лежа бормотал?" Посмотрит на меня так сурово и отвечает:" Я вспоминал Всевышнего, чтобы Вас не зацепило, а то с такой храбростью, да с "сиганиями" под снарядами, недалеко и до "Суворова" выслужиться, а я пожить еще хочу." Он был прям и бесхитростен.

 

Много времени прошло с тех пор. К сожалению, мне больше не довелось побывать на Дуклинском перевале. Но я уверен, что благодарные потомки будут помнить тех, кто остался в горах, о ком напоминают два величественных памятника у подножия перевала и в городе Свиднике.

post-237-1237469477_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

ЛАГЕРЬ.

 

 

В разгар боя, на подступах к Берлину, ко мне на огневую позицию прибежал майор И.Ф.Баранов. “Николай, мои бойцы задержали поляка бежавшего из Луккенвальдского лагеря военнопленных. Он утверждает, что в любую минуту лагерь может быть уничтожен фашистской охраной. Что делать?”

 

В блиндаже истощенный человек, глотая хлеб вперемешку со слезами, рассказывал об ужасах лагеря. Из его слов выходило, что лагерь большой, интернациональный, есть там и женщины…

 

Иван Федорович тщетно пытался связаться с командиром бригады. Решение созрело мгновенно, выскочил из землянки: ” Толя…Горшков – за старшего на позиции!, ординарцу: ” Тягачи к орудиям!” Вышедший следом Баранов недовольно крутя головой сказал: ” Не дури. Снять орудия с огневой без ведома комбрига, ты соображаешь… “. “ Иван, ты здесь ни причем, возьму одну батарею, отвечать мне…”

 

К паре тягачей уже подцеплены орудия с расчетами, проводником берем поляка. Неутерпевший Баранов запрыгивает на ходу, в глазах веселые чертики: ”А, семь бед - один ответ! Я с тобой! ” На большой скорости выскакиваем на дорогу, идущую через сосновый бор к Луккенвальде. Плохо – без разведки, не зная местности… но” бог не выдаст, фашист не сьест ”.

 

Через 5 -6 километров лес закончился. Перед нами лагерь - множество стоящих рядами бараков. По углам огражденной колючей проволокой зоны, стояли четыре вышки, справа – караульное помещение.

 

Охрана не дремлет, зло захлебнувшись, ожила пулеметными очередями левая вышка. Но внезапность за нами, мы успеваем, быстро развернувшись в боевой порядок открыть огонь. Первый залп заваливает вышку, следующими накрываем караульное помещение и … прекращаем огонь. Так можно зацепить и бараки. Сдаваться гитлеровцы не собираются, выкуривать же их из лагеря и не задеть своих – невозможно. Сил для штурма маловато. Вдруг, с противоположной стороны лагеря доноситься пулеметно- автоматная стрельба. Кто – то штурмует лагерь с севера. Охрана растерявшись, бросила огневые позиции и, отстреливаясь, небольшими группами стала уходить в лес в западном направлении. Их преследовала рота автоматчиков, так же как и мы пришедшая на помощь военнопленным.

 

Лагерь оказался разделен на две половины: на одной - наши, на другой - иностранные военнопленные. И если на половине с американцами, англичанами, французами уже слышны восторженные крики, видны радостные обьятия, то большинство русской половины бараков встречает нас молчанием. Заглядываем в окна: внутри битком набито людей. Показываем жестом, мол, выходите, а люди молчат. Когда наши солдаты открыли одну из дверей – из помещения дохнуло нездоровым и удушливым запахом. Вдруг кто-то застонал, и стало слышно шевеление людей, их хрипы и вздохи. Послышался голос: “Не входите. Мы заразно больные “. Я увидел изможденных, прямо по костям обтянутых кожей людей…

 

Позже мы узнали, что в этом лагере было свыше десяти тысяч пленных из разных стран. Уже трое суток они не пили и не ели, их даже из бараков не выпускали. Больные и обессиленные люди умирали каждые сутки. Теперь все ужасы для них позади.

 

… Сплошным гудящим потоком, окутанным сизой гарью дизельного топлива, двигались наши войска. Навстречу по обочинам дорог все время шли нескончаемыми группами люди. Обьединившись по национальностям, с флажками своих держав и ленточками национальных цветов, шли угнанные в немецкую неволю. Шли русские, французы, бельгийцы, голландцы, югославы, датчане…

 

 

 

 

СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ!

 

 

 

Весна набирала силы, начинала цвести черемуха, люди радовались оживающей природе и приближающемуся победному финишу. Враг уже схвачен за горло, но еще способен огрызаться.

 

Город Цоссен укрыт лесным массивом. Там, в подземелье, находится генштаб вермахта. Стало известно, что его взяли гвардейцы армии В.И.Чуйкова. Но фашисты продолжали оттягиваться к Берлину. Мой дивизион занял огневые позиции на дорогах перекрестках от Ютербога до Луккенвальде с задачей не пропустить окруженные немецкие войска. Я находился рядом с батареей капитана Горшкова, окопавшейся на южной окраине Луккенвальде, готовой открыть огонь в любой момент.

 

Раздался шум винта, и мы заметили, что со стороны лесного массива к нам приближается самолет связи и неуклюже садится на нашу огневую позицию. Попрыгав по кочкам, он остановился метрах в двадцати от нас. Из кабины выпрыгнул молодой, разгоряченный лейтенант - летчик и заходил вокруг самолета. Покачал головой, осматривая отверстия на крыльях и фюзеляже, и бесшабашно махнув рукой, направился к нам. Попросив карту, стал быстро излагать: “ Здесь и здесь, по лесным дорогам, в 3 -5 километрах, в вашем направлении идут колонны пехоты, cамоходки, танки и много другой техники гитлеровцев. Двигаются быстро, так что встречайте гостей артиллеристы”.

 

Действительно, спустя час на нашем направлении, на опушке леса появилось много солдат. Они начали махать белым полотнищем. Затем группа до сотни человек отделилась и с поднятым белым флагом двинулась к нам. Видя, что с нашей стороны нет отзыва (спасибо летчику!), они быстро рассредоточились в цепь и побежали. Имитация сдачи в плен подтвердилась: не доходя до нас метров 200, фашисты падают на землю и открывают огонь из пулеметов и автоматов. В этот момент грохотом орудий и бронемашин оживает опушка леса. Отвечаем огнем. Так как залегшая пехота не предпринимает активных действий, завязывается артиллерийская дуэль. Вскоре мы понимаем, что дуэль отвлекает нас от главных сил противника, которые повернули правее и направились к городу Ютербогу. Бой по отражению противника затягивается. Скоро наступят сумерки. Нам нельзя было оставаться на ночь под давлением численно превосходящих сил, так как огневые позиции могут оказаться заблокированными и пропустить основные части к Берлину. Я переговорил с летчиком о том, чтобы он связался по радио с управлением связи и попросил направить авиацию на скопление немецких сил еще до темноты.

 

Лейтенант с радистом передавали координаты, когда ко мне подошел командир батареи “Катюш”, невесть как оказавшихся рядом с моей позицией. “Ну что, помочь чертей жарить?” Он сообщил данные в свой дивизион и проговорил: ”Представление начинается!” Cмотрим в сторону своих огневых позиций. Замечаем, как к грохоту наших орудий присоединяется новый звук. Вначале видно как краснохвостые кометы, сопровождаемые заревом и дымом, поднимаются вверх. Их рев и шум, а затем частые и мощные разрывы реактивных снарядов поражают грохотом, ослепительным блеском. Все ревет и трещит. Снопы огня жгут и рвут все вокруг. Лес с живой силой и танками накрыт сплошным огнем.

 

В это время над лесным массивом Луккенвальде – Ютербог и далее в направлении Цоссена появляется десятка два штурмовиков. “Ильюшины”! Лес застонал от взрывов авиабомб. Стоял кромешный ад. Гонимые смертью и безысходностью положения, оставшиеся в живых в этой “мясорубке”, бросали оружие и сдавались. Уже наступил вечер, а пленные шли и шли огромными толпами. Комендантское подразделение едва успевало давать им направление на юг и юго - восток от Берлина, а раненых оставляли в бараках освобожденного недавно интернационального лагеря .

 

Ранним утром проезжая мимо того, что еще вчера называлось лесом, увидел страшную картину. Воронки, воронки – большие, маленькие, а потом сплошные черные дымные полосы выжженной земли - работа“ Катюш “. Двигавшаяся еще вчера военная техника превратилась в кучу оплавленного металлолома, среди которого невозможно было определить, чему он принадлежал. И трупы, трупы… Огромный массив стал могилой отборных войск генерала Буссе.

,

post-237-1237493106_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

БЕРЛИН.

 

Весна 1945 года. Войска готовились к Берлинской операции. До фашистского логова оставалось 140км. 16 апреля наш 1- Украинский фронт перешел в наступление. На оборону противника – по западному берегу реки Нейсе обрушились удары артиллерии и авиации. Артподготовка длилась два часа тридцать пять минут. Cила артиллерийского удара была огромной – до 250 орудий обстреливали километр фронта. В конце этого огненного смерча летчики-штурмовики поставили вдоль реки сплошную дымовую завесу. Была тихая погода, и густой дым желтого цвета затянул всю долину Нейсе.

 

Cломав сопротивление врага, войска 13-ой армии генерала Пухова и части 3-ей танковой армии двинулись на север, для атаки Берлина с юга. Для поддержки авангарда в прорыв вошла и наша 17-ая артдивизия. Очень тяжелые бои пришлось вести с окруженными частями 9-ой и 12-ой немецких армий. Cдерживая огнем эти силы, которые сжимали образовавшийся после ушедшего вперед авангарда коридор, артиллеристы вплоть до 29 апреля отражали атаки обреченных на уничтожение и пленение фашистских войск, пытавшихся деблокировать город и оказать помощь окруженному Берлинскому гарнизону. За эти бои 26 воинов нашего дивизиона были представлены к правительственным наградам.

 

Я был вызван к командиру бригады с докладом о ходе боев и за получением боевого приказа. Мой путь пролегал рядом с рекой Шпрее, которая своим весенним потоком радовала взор, а южнее Потсдама, под кроной сосняка, заметил лилово - бархатные подснежники, желтяки мать-и-мачехи. Все вокруг зеленело. Остановив “Виллис”, вдыхая запахи весны, я с умилением глядел на эти мирные пейзажи.

 

Комбриг коротко обрисовал положение дел.

26 апреля при выходе наших войск к станции “Лейпцингштрассе”, вблизи имперской канцелярии, были открыты шлюзы на реке Шпрее. Вода, хлынув в метро, потопила много раненых, стариков и женщин с детьми. Тысячи людей, спасавшиеся от уличных боев, погибли в мутных водах.

 

28 апреля командующий обороной города генерал Вейндлинг докладывает Гитлеру, что его войска могут сражаться не более двух суток – боеприпасы на исходе.

 

Но Берлин слишком крепкий орешек. В зоне правительственных зданий атаки отражали эсэсовские отряды. Каждое здание имело толщину стен до двух метров, окна были заложены кирпичом и превращены в амбразуры для пулеметов и автоматов, а дверные проемы для орудий. Бомбоубежища, коллекторы, водосточные каналы. Эти опорные пункты связывались между собой подземными ходами, при выходе из которых устанавливались железобетонные колпаки. За этим боем – мир. Никто не хочет умирать, особенно сейчас, когда победа в двух шагах. Но и не свернуть, не остановиться, слишком упорно и долго к этому шли.

 

В ночь на 30 апреля наше подразделение переброшено за окружную автостраду Берлина, и мы сразу попали под огонь противника, действовавшего в засаде. Атаки врага отражаем огнем орудий прямой наводкой…

 

Виднеется Берлин. В воздухе все время вихрь огромной массы металла, от падения которого дымится земля. Огонь, дым. В памяти тех дней огромный город остался быстрой сменой острых, резких картин:

 

… Ночь. Вижу, как два танка противника таранным ударом, в сопровождении пехоты, врываются во двор жилого массива. Тут же вдоль улицы начинает хлестать немецкий спаренный пулемет. К нему подключаются несколько орудий. Ко мне подбегает командир штурмового отряда капитан Грицун : ” “Бог войны”, дай огонька, подави огневые точки!” Открываю сосредоточенный огонь – противник несет потери, прячется в подьездах домов. Отряд капитана с двумя СУ-120 устремился к жилому кварталу. Громкоголосое “ура” и ливень огня, сделали свое дело. Двумя орудиями лейтенанта Арутюнова добиваем очаги сопротивления по вспышкам в ночи. В небе, как кометы, летят снаряды ”катюш”- по противнику, перешедшему в контратаку в центре города.

 

…Рассвет. Группа гестаповцев (отчаянные солдаты) в черных мундирах устремилась в дом, где на третьем этаже наш “КП”. Завязался бой в коридорах, на лестничных клетках. Пули долбят стену над моей головой, подняться в рост нельзя – окно на прицеле. За углом улиц Потсдамштрассе и Палацштрассе, скапливается много автоматчиков. Положение усложняется. По рации сообщаю координаты автоматчиков орудиям на закрытой позиции, а батарее на прямой наводке, даю команду нанести удар по первому этажу нашего дома. Разрывы тяжелых снарядов крушат первый этаж. От пыли, грязи, дыма, дышать тяжело, на зубах песок, в горле першит - противник отошел.

 

…Заскакиваем в подвал дома, в темноте шорохи. Палец на курке, останавливает детский плачь – женщины с детьми прячутся от боя. Одна, что-то быстро говорит, показывая в окно. На противоположной стороне улицы группа немцев заметив нас в проемах, открывает огонь. Крикнув женщинам: ” Ложись!”, бегом на второй этаж и сверху ответный удар. Немецкие очереди хлещут по этажу, а для верности фашисты запускают несколько” фаустов” в подвал. Крики обрываются…

 

…Близкая автоматная очередь заставляет нас укрыться в углу квартиры. Мы считали, что эти дома покинуты немцами, ведь штурмовые отряды далеко впереди. Наблюдаем. Из противоположного дома автоматчик ведет интенсивный огонь в нашу сторону. Борис Ходаков хватается за плечо – ранение. Вместе с разведчиками заходим сзади, осторожно заглядываем в проем. У окна разложены гранаты, несколько “фаустов”. Маленький автоматчик так увлечен стрельбой, что ничего не видит и не слышит вокруг себя. Обезоруживаем. Мальчишка в форме “гитлерюгенд”, с воспаленными глазами и потрескавшимися губами, недоуменно и с любопытством озирается. Из сбивчивой речи кое-как удается понять, что его самый главный командир – ефрейтор Клаус, защищавший этот дом, погиб час назад. Остальные отошли. Затащив тело ефрейтора в подвал, собрал оружие и, назначив себя начальником обороны, вернулся на огневую позицию…

 

…Штурмовые отряды выкуривают эсэсовцев из каждого дома. По улице движутся три “фердинанда” – огромные, хорошо бронированные самоходные артиллерийские установки – гроза танкистов. Движутся они осторожно, всем корпусом наводя свои орудия, затем останавливаются и стреляют в зону перекрестка улиц: от зданий отделяются куски кирпича и облака пыли. Они как знают, что за углом притаились наши “тридцатьчетверки” и ждут выхода “фердинандов” в сектор обстрела своих орудий. Проницательны. Командую открыть беглый огонь. Выстрелы батарейцев потонули в шуме боя, и шквал бронебойных 24- килограммовых снарядов заставляет пятиться две самоходки. Первая делает медленный разворот, подставив левый борт, и тут же пламя охватывает ее броню. Второй “ фердинанд” c подбитой гусеницей закрутился на месте, и через несколько секунд загорелся, как и первый, перекрыв отход. Оставшаяся самоходка рванула вперед и оказалась перед орудиями “тридцатьчетверок ”. Они и превратили ее в пылающий костер.

 

…Идут по развалинам улиц офицеры, солдаты, генералы. Руки висят как плети, головы поникли, померкли погоны, кокарды на высоких тульях, свастики на рукавах. Горы оружия и колонны солдат...

 

post-237-1237493706_thumb.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Гость
Эта тема закрыта для публикации ответов.
×
×
  • Создать...